Годы двадцатые и тридцатые,
 словно кольца пружины сжатые,
 словно годичные кольца,
 тихо теперь покоятся
 где-то во мне,
 в глубине.
Строгие годы сороковые,
 годы,
 воистину
 роковые,
 сороковые,
 мной не забытые,
 словно гвозди, в меня забитые,
 тихо сегодня живут во мне,
 в глубине.
Пятидесятые,
 шестидесятые,
 словно высоты, недавно взятые,
 еще остывшие не вполне,
 тихо сегодня живут во мне,
 в глубине.
Семидесятые годы идущие,
 годы прошедшие,
 годы грядущие
 больше покуда еще вовне,
 но есть уже и во мне.
Дальше — словно в тумане судно,
 восьмидесятые —
 даль в снегу,
 и девяностые —
 хоть и смутно,
 а все же представить еще могу,
 Но годы двухтысячные
 и дале —
 не различимые мною дали —
 произношу,
 как названья планет,
 где никого пока еще нет
 и где со временем кто-то будет,
 хотя меня уже там не будет.
 Их мой век уже не захватывает —
 произношу их едва дыша —
 год две тысячи —
 сердце падает
 и замирает душа.


 (11 оценок, среднее: 4,27 из 5)
 (11 оценок, среднее: 4,27 из 5)