В том городе мне было двадцать лет.
 Там снег лежал с краев, а грязь — в середке.
 Мы на отшибе жили. Жидкий свет
 Сочился в окна. Веял день короткий.
 И жил сверчок у нас в перегородке,
 И пел жучок всего один куплет
 О том, что в море невозможен след,
 А все же чудно плыть хотя бы в лодке.
 Была зима. Картошку на обед
 Варили к атлантической селедке
 И в три часа включали верхний свет.
В пятиугольной комнате громадной,
 Прохладной, словно церковь, и пустой,
 От синих стен сквозило нищетой,
 Но эта нищета была нарядной
 По-своему: древесной чистотой,
 Тарелкой древней, глиной шоколадной,
 Чернильницей с грустившей Ариадной
 Над медной нитью, как над золотой.
 И при разделе от квартиры той
 Достались мне Державин, том шестой,
 И ужас перед суетностью жадной.
Я там жила недолго, но тогда,
 Когда была настолько молода,
 Что кожа лба казалась голубою,
 Душа была прозрачна, как вода,
 Прозрачна и прохладна, как вода,
 И стать могла нечаянно любою.
Но то, что привело меня сюда,
 Не обнищало светом и любовью.
 И одного усилья над собою
 Достаточно бывает иногда,
 Чтоб чудно просветлеть и над собою
 Увидеть, как прекрасна та звезда,
 Как все-таки прекрасна та звезда,
 Которая сгорит с моей судьбою.


 (6 оценок, среднее: 4,17 из 5)
 (6 оценок, среднее: 4,17 из 5)
Не перестаю удивляться, открывая такое трогающее за живое волшебство!!!!!!!