Я полмира почти через злые бои
 Прошагал и прополз с батальоном,
 А обратно меня за заслуги мои
 Санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог,
 На полуторке — к самому дому.
 Я стоял и немел, а над крышей дымок
 Подымался совсем по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть,
 И хозяйка не рада солдату —
 Не припала в слезах на могучую грудь,
 А руками всплеснула — и в хату.
И залаяли псы на цепях.
 Я шагнул в полутёмные сени,
 За чужое за что-то запнулся в сенях,
 Дверь рванул — подкосились колени.
Там сидел за столом да на месте моём
 Неприветливый новый хозяин.
 И фуфайка на нём, и хозяйка при нём, —
 Потому я и псами облаян.
Это, значит, пока под огнём
 Я спешил, ни минуты не весел,
 Он все вещи в дому переставил моём
 И по-своему всё перевесил.
Мы ходили под богом — под богом войны,
 Артиллерия нас накрывала,
 Но смертельная рана нашла со спины
 И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
 Силу воли позвал на подмогу:
 «Извините, товарищи, что завернул
 По ошибке к чужому порогу».
Дескать, мир да любовь вам да хлеба на стол,
 Чтоб согласье по дому ходило…
 Ну а он, б…, даже ухом в ответ не повёл,
 Вроде так и положено было.
Зашатался некрашеный пол,
 Я не хлопнул дверьми, как когда-то, —
 Только окна раскрылись, когда я ушёл,
 И взглянули мне вслед виновато.


Это Владимир Семенович сказал не о любви, а об одиозности исследования истомы искренних истовых посылов …