Гулом восстаний, на эхо помноженным,
Об этом дадут настоящий стих,
А я
Лишь то, что сегодня можно,
Скажу о деле 26-ти
I
Нас
больше европейцев —
на двадцать сто.
Землею
больше, чем Запад,
Но мы —
азиатщина,
мы —
восток.
На глотке
Европы лапа.
В Европе
женщины
радуют глаз.
Мужчины
тают
в комплиментных сантиментах.
У них манишки,
у них газ.
и пушки
любых миллиметров и сантиметров.
У них —
машины.
А мы
за шаг,
с бою
у пустынь
и у гор взятый,
платим жизнью,
лихорадками дыша.
Что мы?!
Мы — азиаты.
И их рабов,
чтоб не смели мычать,
пером
обложил
закон многолистый.
У них под законом
и подпись
и печать.
Они — умные,
они — империалисты.
Под их заботой
одет и пьян
закон:
«закуй и спаивай!»;
они культурные,
у них
аэропланы,
и газ,
и пули сипаевы.
II
Буржуй
шоферу
фыркнет: «Вези!»
Кровь
бакинских рабочих —
бензин.
Приехал.
Ковер —
павлин рассиянный —
ему
соткали
рабы-персиане.
Буржуй
садится
к столу из пальмы —
ему
в Багдадах
срубили и дали мы.
Ему
кофейку вскипятили:
«Выпейте,
для вас
на плантациях
гибли в Египте!»
Ему молоко —
такого не видано —
во-всю
отощавшая Индия выдоена.
Попил;
и лакей
преподносит, юрок,
сигары
из содранной кожи турок.
Он сыт.
Он всех,
от индуса
до грузина,
вогнал
в пресмыкающиеся твари,
чтоб сияли
витрины колониальных магазинов,
громоздя
товар на товаре.
III
Гроза
разрасталась со дня на̀ день.
Окна дворцов
сыпались, дребезжа.
И первым
с Востока
на октябрьской баррикаде
встал Азербайджан.
Их знамя с нами —
рядом борются.
Барабаном борьбы
пронесло
волю
веками забитых горцев,
волю
низов нефтяных промысло́в.
Сила
мильонов
восстанием била —
но тех,
кто умел весть,
борьбой закаленных,
этих было —
26.
В кавказских горах,
по закавказским степям
несущие
трудовую ношу —
кому
из вас
не знаком Степан?
Кто
не знал Алешу?
Голос их —
голос рабочего низа.
Слова́ —
миллионов слова́.
Их вызов —
классу буржуев вызов,
мысль —
пролетариата голова.
Буржуазия
в осаде нищих.
Маузер революции
у ее виска.
Впервые
ее
распухшую пятернищу
так
зажала
рабочая рука.
IV
Машина капитала.
Заработало колесо.
Забыв
и обед и жен,
Тиг Джонсу
депеши слал Моллесон,
Моллесону
писал Тиг Джонс.
Как все их дела,
и это вот
до точки
с бандитов сколото.
Буржуи
сейчас же
двинули в ход
предательство,
подкуп
и золото.
Их всех
заманили
в тюремный загон
какой-то
квитанцией ложненькой.
Их вывели ночью.
Загнали в вагон.
И всем объявили:
— заложники! —
Стали
на 207-й версте,
на насыпь
с площадок скинув.
И сотен винтовок
огонь засвистел —
стреляли в затылок и в спину.
— Рука, размахнись,
раззудись, душа!
Гуляй,
правосудие наше!
Хрипевших
били,
прикладом глуша.
И головы
к черту с-под шашек!
Засыпав чуть
приличия для,
шакалам
не рыться чтоб слишком, —
вернулись
в вагон
и дрались,
деля
с убитых
в крови барахлишко.
V
Буржуи,
воздайте помогшим вам!
(Шакал
помог покончить.)
На шею
шакалу —
орден Льва!
В 4 плеча
погончик!
Трубку
па̀сти каждой в оскал!
Кокарду
над мордою выставь!
Чем не майоры?
Чем не войска
для империалистов?!
VI
Плач семейный —
не смочит платочки.
Плач ли
сжатому в боль кулаку?!
Это —
траур
не маленькой точки
в карте,
выбившей буквы —
«Баку».
Не прощающим взором Ганди —
по-иному,
индусы,
гляньте!
Пусть
сегодня
сердце корейца
жаром
новой мести греется.
Тряпку
с драконом
сними и скатай,
знамя
восстания
взвивший Китай!
Горе,
ливнем пуль
пройди по праву
по Сахарам,
никогда
не видевшим дождей.
Весь
трудящийся Восток,
сегодня —
в траур!
Ты
сегодня
чтишь
своих
вождей.
VII
Никогда,
никогда
ваша кровь не остынет, —
26 —
Джапаридзе и Шаумян!
Окропленные
вашей кровью
пустыни
красным знаменем
реют,
над нами шумя.
Вчера —
20.
Сегодня —
100.
Завтра
миллионом станем.
Вставай, Восток!
Бейся, Восток —
одним
трудовым станом!
Вы
не уйдете
из нашей памяти:
ей
и века — не расстояние.
Памятней будет,
чем камень памятника,
свист
и огонь восстания.
Вчера —
20.
Сегодня —
100.
Завтра
миллионом станем!
Вставай!
Подымись, трудовой Восток,
единым
красным станом!
