Я
 нынешний год
 проживаю опять
 в уже
 классическом Пушкино.
 Опять
 облесочкана
 каждая пядь,
 опушками обопушкана.
 Приехали гости.
 По праздникам надо.
 Одеты —
 подстать гостью́.
 И даже
 один
 удержал из оклада
 на серый
 английский костюм.
 Одёжным
 жирком
 отложились года,
 обуты —
 прилично очень.
 «Товарищи»
 даже,
 будто «мадам»,
 шелками обчулочены.
 Пошли,
 пообедав,
 живот разминать.
 А ну,
 не размякнете!
 Нуте-ка!
 Цветов
 детвора
 обступает меня,
 так называемых —
 лютиков.
 Вверху
 зеленеет
 березная рядь,
 и ветки
 радугой дуг…
 Пошли
 вола вертеть
 и врать,
 и тут —
 и вот —
 и вдруг..
 Обфренчились
 формы
 костюма ладного,
 яркие,
 прямо зря,
 все
 достают
 из кармана
 из заднего
 браунинги
 и маузера.
 Ушедшие
 подымались года,
 и бровь
 попрежнему сжалась,
 когда
 разлетался пень
 и когда
 за пулей
 пуля сажалась.
 Поляна —
 и ливень пуль на нее,
 огонь
 отзвенел и замер,
 лишь
 вздрагивало
 газеты рваньё,
 как белое
 рваное знамя.
 Компания
 дальше в ка́шках пошла,
 рево́львер
 остыл давно,
 пошла
 беседа,
 в меру пошла́.
 Но —
 знаю:
 революция
 еще не седа,
 в быту
 не слепнет крото́во, —
 революция
 всегда,
 всегда
 молода и готова.
Владимир Маяковский — Дачный случай: Стих
> 

