Та ночь началась нетерпеньем тягучим,
 Тяжелым хрипением снега,
 И месяц летал на клубящихся тучах,
 И льды колотила Онега.
 И, словно напившись прадедовской браги,
 Напяливши ночь на плечи,
 Сходились лесов вековые ватаги
 На злое весеннее вече.
 Я в полночь рванул дощаную дверцу,—
 Ударило духом хвои.
 Распалось мое ошалевшее сердце,
 И стало нас снова — двое.
 И ты, мой товарищ, ватажник каленый,
 И я, чернобровый гуслярник;
 А нас приволок сюда парус смоленый,
 А мы — новгородские парни,
 И нам колобродить по топям, порогам,
 По дебрям, болотам и тинам;
 И нам пропирать бердышами дорогу,
 Да путь новгородским пятинам,
 Да строить по берегу села и веси,
 Да ладить, рубить городища,
 Да гаркать на стругах залетные песни
 И верст пересчитывать тыщи;
 Да ставить кресты-голубцы на могилах,
 Да рваться по крови и горю,
 Да вынесть вконец свою сильную силу
 В холодное Белое море.
Владимир Луговской — Ушкуйники: Стих
> 

