Я, с волчьей пастью и повадкой волчьей,
Хороший, густошерстый волк.
И вою так, что, будь я птицей певчей,
Наверное бы вышел толк.
Мне все равны теплом пахучим крови-.
Овечья, курья или чья.
И к многоверстной волчьей славе
Невольно приближаюсь я.
Глаза мои тусклы при белом свете,
Но в темноте всегда блестят,
Когда идешь себе к окраиной хате
И, струсив, псы в дворах молчат.
Я властелин над лесом и селыцобой,
Я властелин почти над всем.
Но и моя душа бывает слабой,
Мне есть умолкнуть перед чем.
Есть дверь одна в каком-то захолустье,
И пахнет кровью — чьей забыл.
Мне увидать ее — несчастье
Похуже деревенских вил.
Я в мокроте готов бежать болотом,
Я по оврагам рад скакать,
Чтоб на пороге ни ногою этом,
Ни даже глазом не бывать!
И, ускакав, дрожу в лесу от страха
И вспомнить всё же не могу.
И, заливаясь, будто бы от смеха,
Себе и всякой твари лгу.
И лют бываю, как заголодалый,
Обсохнуть пасти не даю.
Как бешеный, как очумелый,
Деру и пью, деру и пью.
И всё ж, когда конец житью настанет,
Я все владенья обойду
И на порог, откуда в жизни гонит,
Шатаясь, издыхать приду.
