Повернувшись спиной к обманувшей надежде
 И беспомощно свесив усталый язык,
 Не раздевшись, он спит в европейской одежде
 И храпит, как больной паровик.
Истомила Идея бесплодьем интрижек,
 По углам паутина ленивой тоски,
 На полу вороха неразрезанных книжек
 И разбитых скрижалей куски.
За окном непогода лютеет и злится…
 Стены прочны, и мягок пружинный диван.
 Под осеннюю бурю так сладостно спится
 Всем, кто бледной усталостью пьян.
Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,
 Отчего ты так страшно и тупо устал?
 За несбыточным счастьем гонялся по свету,
 Или, может быть, землю пахал?
Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,
 Монотонные звуки уныло текут:
 «Брат! Одну за другой хоронил я надежды,
 Брат! От этого больше всего устают.
Были яркие речи и смелые жесты
 И неполных желаний шальной хоровод.
 Я жених непришедшей прекрасной невесты,
 Я больной, утомленный урод».
Смолк. А буря все громче стучалась в окошко.
 Билась мысль, разгораясь и снова таясь.
 И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:
 «Брат! Подвинься немножко».


 (3 оценок, среднее: 4,67 из 5)
 (3 оценок, среднее: 4,67 из 5)