В кармине и сурьме эпохи пасторалей,
Вздыбясь прическою чудовищной своей,
Она в глуби аллей, в глуби тенистых далей,
Где зеленеет мох источенных скамей,
Идет — на сто ладов жеманясь и играя,
Как мы жеманимся, лаская попугая.
Шлейф голубой влача, раскрыла веер свой,
И пальцы хрупкие в тяжелых кольцах томно
Рисунок трогают, дразнящий столь нескромно,
Что улыбается она, полна мечтой.
Блондинка. Тонкий нос и розовые ушки,
И сочный алый рот, несущий напоказ
Надменность. — А сама лукавей черной мушки,
Что оттеняет блеск чуть глуповатых глаз.
Перевод: Г. А. Шенгели
>
