1
Синица на изгороди.
Проталина на бугре.
В вязаной рукавице
обогретая денежка!
Вот что:
можно пойти посмотреть,
как бьет родничок апельсиновый
и осипшая газировка, а дальше
ничего не случится, не бойся.
2
Как от брошенной гальки,
пошла равнина кругами,
а крайний круг
неровный: вот обернется
темнотою, вздохом молочным.
Там капуста румянится в кадках и пенится
и зимуют греческие имена:
птицы, поранив крылья осокой,
не успели к отлету.
Так живей
запахивай полу озябшей рукой,
пока небритый хозяин
кричит с крыльца:
Евдокия!
3
Что поделаю я
с сердцем неграмотным,
как его научу
не кисти слушаться, а старого слова,
правды, окаменевшей, как известь
в монастырской стене,
где пчелиный труд киновии
давно заглох, а кисть
поет по извести:
И бесконечное
друг перед другом склонение,
и бесконечное
друг другом любование,
и бесконечное
хожденье любви
по впавшему в забытье кругу.
4
Карее золото,
насупленное серебро
перекидываю из руки в руку, думаю:
или пойти поменять?
или сестре подарить?
или в Яузу кинуть?
Нет, Господи, я не о том прошу.
5
Над кладкой особняка
клубится косяк теней
и с западным ветром уносится.
А я
с зеркальца сдуну пыль
и загляну:
то, что сходством зовется,
имя имеет: месть.
И поцелую холодные губы.
Так-то. Мы еще здесь,
птицы-куницы.
6
− Обидели меня.
Улица кривая, переулок вверх.
Как мне домой без варежки?
Варежку подари, а я
буду за тебя молиться!
− Тень,
слабая, неокрепшая, еще не темней
фонаря, когда заметает вьюга
или веки слипаются! и я
помолилась бы за тебя Богородице:
не научили.
