…Октябрьский дождь стучит в квадрат оконный,
 глухие залпы слышатся вдали.
 На улицах, сырых и очень темных,
 одни сторожевые патрули.
Мерцает желтый слепенький фонарик,
 и сердце вдруг сжимается тоской,
 когда услышишь:
 — Пропуск ваш, товарищ…—
 Как будто б ты нездешний и чужой.
 — Вот пропуск мой. Пожалуйста, проверьте.
 Я здешняя, и этот город — мой.
 У нас одно дыханье, дума, сердце…
 Я здешняя, товарищ постовой.
…Но я живу в квартире, где зимою
 чужая чья-то вымерла семья.
 Все, что кругом,— накоплено не мною.
 Все — не мое, как будто б я — не я.
И точно на других широтах мира,
 за целых два квартала от меня,
 моя другая — прежняя квартира,
 без запаха жилого, без огня.
Я редко прихожу туда, случайно.
 Войду — и цепенею, не дыша:
 еще не бывшей на земле печалью
 без слез, без слов терзается душа…
 Да, у печали этой нет названья.
 Не выплачешь, не выскажешь ее,
 и лишь фанерных ставенек стенанье
 негромкое — похоже на нее.
 А на стекле—полоски из бумаги,
 дождями покороблены, желты:
 неведенья беспомощные знаки,
 зимы варфоломеевской кресты.
 Недаром их весною отдирали
 те, кто в жилье случайно уцелел,
 и только в нежилых домах остались
 бумажные полоски на стекле.
Моя квартира прежняя пуста,
 ее окошки в траурных крестах.
Да я ли здесь жила с тобой? Да я ли
 кормила здесь когда-то дочерей?
 Меня ль, меня ль глаза твои встречали
 у теплых, у клеенчатых дверей?
 Ты вскакивал, ты выбегал к порогу,
 чуть делались шаги мои слышны.
 Ты восклицал:— Пришла? Ну, слава богу!—
 А было тихо — не было войны.
 И странно: в дни обстрелов и бомбежек,
 когда свистела смерть на всех углах,
 ты ждал меня, ни капли не тревожась,
 как будто б я погибнуть не могла;
 как будто б я была заговоренной
 несокрушимой верностью твоей.
 И тот же взгляд — восторженный,
 влюбленный —
 встречал меня у дорогих дверей.
Я все отдам — любовь, и вдохновенье,
 и славу, щедро данную войной,—
 за ту одну минуту возвращенья
 к тебе, под кров домашний, старый, м о й…
 Как будто я ослепла и оглохла:
 не услыхать тебя, не увидать.
 Я слышу только дождь: он бьется в стекла,
 и только дождь такой же, как тогда…

