Утомилось ли солнце от дневных величий,
Уронило ль голову под гильотинный косырь,-
Держава расплавленная стала — ка бычий,
Налитый медной кровью пузырь.
Над золотою водой багровей расцвел
В вереске базальтовый оскал.
Медленно с могильников скал
Взмывает седой орел.
Дотоле дремавший впотьмах
Царственный хищник раскрыл
В железный веер размах
Саженный бесшумных крыл.
Все выше, все круче берет,
И, вонзившись во мглистый пыл,
Крапиной черной застыл
Всполошенный закатом полет.
Пропитанный пурпуром последнего луча,
Меркнет внизу гранитный дол.
У перистого жемчуга ширяясь и клекча,
Проводы солнца справляет орел.
Словно в предчувствии полуночной тоски,
Кольца зрачков, созерцаньем удвоены,
Алчно глотают ослепительные куски
Солнечной, в жертву закланной убоины.
Но ширится мрак ползущий,
И, напившись червонной рудой,
На скалы в хвойные пущи
Спадает орел седой.
Спадет и, очистив клюв
И нахохлясь, замрет, дремля,
Покуда, утренним ветром пахнув,
Под золотеющим пологом не просияет земля…
От юношеского тела на кровавом току
Отвеяли светлую душу в бою.
Любовью ли женской свою
По нем утоплю я тоску?
Никто не неволил, вынул сам
Жребий смертельный смелой рукой
И, убиенный, предстал небесам.
Господи, душу его упокой…
Взмывай же с твердыни трахитовой,
Мой сумрачный дух, и клекчи,
И, ширяясь в полыме, впитывай
Отошедшего солнца лучи!
И как падает вниз, тяжел
От золота в каменной груди,
Обживший граниты орел,-
В тьму своей ночи и ты пади,
Но в дремоте зари над собою не жди!
