Безумствуют, кричат, смеются,
 Хохочут, бешено рыдают,
 Предлинным языком болтают,
 Слов не жалеют, речи льются,
 Многоглагольно, и нестройно,
 Бесстыдно, пошло, непристойно.
 Внимают тем, кто всех глупее,
 Кто долог в болтовне тягучей,
 Кто человеком быть не смея,
 Но тварью быть с зверьми умея,
 Раскрасит краскою линючей
 Какой-нибудь узор дешевый,
 Приткнет его на столб дубовый,
 И речью нудною, скрипучей,
 Под этот стяг сбирает стадо,
 Где каждый с каждым может спорить,
 Кто всех животней мутью взгляда,
 Кто лучше сможет свет позорить.
 О, сердце, есть костры и светы,
 Есть в блеск одетые планеты,
 Но есть и угли, мраки, дымы
 На фоне вечного Горенья.
 Поняв, щади свои мгновенья,
 Ты видишь: эти — одержимы,
 Беги от них, им нет спасенья,
 Им радостно, что Бес к ним жмется,
 Который Глупостью зовется,
 Он вечно ищет продолженья,
 Чтоб корм найти, в хлевах он бродит,
 И безошибочно находит
 Умалишенные виденья.
 О, сердце, Глупый Бес — как Лама,
 Что правит душами в Тибете:
 Один умрет — другой, для срама,
 Всегда в запасе есть на свете.
 Беги из душного Бедлама,
 И знай, что, если есть спасенье
 Для прокаженных, — есть прозренье, —
 И что слепцы Судьбой хранимы, —
 Глупцы навек неизлечимы.
Константин Бальмонт — Бедлам наших дней: Стих
> 

