Кто лгать привык, тот лжет в безделице и в деле,
И лжет, душа покуда в теле.
Ложь — рай его, блаженство, свет:
Без лжи лгуну и жизни нет.
Я сам лжеца такого
Знал,
Который никогда не выговорит слова,
Чтобы при том он не солгал.
В то время самое, как опыты те были,
Что могут ли в огне алмазы устоять,
В беседе некакой об этом говорили,
И всяк по-своему об них стал толковать.
Кто говорит: в огне алмазы исчезают,
Что в самом деле было так;
Иные повторяют:
Из них, как из стекла, что хочешь выливают;
И так
И сяк
Об них твердят и рассуждают;
Но что последнее неправда, знает всяк,
Кто химии хотя лишь несколько учился.
Лжец тот, которого я выше описал,
Не вытерпел и тут, солгал:
«Да, — говорит, — да, так; я сам при том случился
(Лишь только что не побожился,
Да полно, он забылся),
Как способ тот нашли,
И до того алмаз искусством довели,
Что как стекло его теперь уж плавить стали.
А эдакий алмаз мне самому казали,
Который с лишком в фунт из мелких был стоплен».
Один в беседе той казался удивлен
И ложь бесстыдную с терпением внимает,
Плечами только пожимает,
Принявши на себя тот вид,
Что будто ложь его он правдою считает.
Спустя дней несколько лжецу он говорит:
«Как, бешь, велик алмаз тебе тогда казали,
Который сплавили? Я, право, позабыл.
В фунт, кажется, ты говорил?»
— «Так точно, в фунт», — лжец подтвердил.
— «О! это ничего! Теперь уж плавить стали
Алмазы весом в целый пуд;
А в фунтовых алмазах тут
И счет уж потеряли».
Лжец видит, что за ложь хотят ему платить,
Уж весу не посмел прибавить
И лжой алмаз побольше сплавить;
Сказал: «Ну, так и быть,
Фунт пуду должен уступить».
