На яблоне грустно кукушка кукует,
 На камне мужик одиноко горюет;
 У ног его кучами пепел лежит,
 Над пеплом труба безобразно торчит.
 В избитых лаптишках, в рубашке дырявой
 Сидит он, поник головою кудрявой,
 Поник, горемычный, от дум и забот,
 И солнце открытую голову жжет.
 Не год и не два он терял свою силу:
 На пашне он клал ее, будто в могилу,
 Он клал ее дома, с цепом на гумне,
 Безропотно клал на чужой стороне.
 Весь век свой работал без счастья, без доли.
 Росли на широких ладонях мозоли,.
 И трескалась кожа… да что за беда!
 Уж, видно, не жить мужику без труда.
 Упорной работы соха не сносила,-
 Ломалась, и в поле другая ходила,
 Тупилось железо, стирался сошник,
 И только выдерживал пахарь-мужик.
 Просил, безответный, не счастья у неба,
 Но хлеба насущного, черного хлеба;
 Подкралась беда, все метлой подмела, —
 У пахаря нет ни двора, ни кола.
 Крепись, горемычный! Не гнись от удара!
 Все вынесло сердце: и ужас пожара,
 И матери старой пронзительный стон
 В то время, как в полымя кинулся он
 И выхватил сына, что спал в колыбели,
 За ним по следам потолки загремели…
 Пускай догорают!.. Мужик опален
 И нищий теперь, да ребенок спасен.
Иван Никитин — На пепелище: Стих
> 

