Душной ночью перед дуэлью
Долго Лермонтову не спалось,
Все следил он, как звезды тлели,
Как, срываясь, летели вкось…
Надоел ему шум курортный:
Шепот сплетен и пересуд.
Нет, поэту нельзя быть гордым:
Вмиг завистники загрызут!
Ни любви у них, ни доверья.
Да и в сущности, может быть,
На земле лишь одни деревья
Могут рядом, не ссорясь, жить.
А в сиятельной этой своре,
Средь насильников и калек,
Лишь один и был человек –
Им же выдуманный Печорин.
…….
Вот иду я по той тропинке.
Где когда-то бродил поэт.
Где он в яростном поединке
Грудь подставил под пистолет…
Став навек ему пьедесталом,
От ущелий до горных круч
Завернулся Машук усталый
В черный траур грозовых туч.
И осипшим ручным медведем,
Что хозяина потерял,
Над ущельями воет ветер,
Залетая на перевал.
Камни шепчутся возмущенно:
Как стерпели друзей сердца?
Как оставили неотмщенной
Благородную кровь певца?!
Почему же никто – от имени
Оскорбленных людских сердец! –
Не сумел возвратить Мартынову
Тот проклятый его свинец?!
Почему (бог с ним, с пистолетом!),
Не пугаясь опальным стать,
Гневных строчек «На смерть поэта»
Не посмел никто написать?!
