Дугой нахмуренная бровь;
 Как смоль вихристый, крупный волос;
 Понурый взгляд, неясный голос…
 Он не шутлив, и не суров,
 И не задумчив; но игривость
 Ему совсем незнакома:
 В душе он носит горделивость,
 И на челе печать ума…
 И в мире ой дикарь пустыни,
 Не любит наших мелких нужд,
 Всего утешного он чужд;
 Дрожит при имени святыни;
 Он в обществах учтивый гость,
 Но тверд и холоден, как камень;
 Под языком таится злость;
 В очах порою вспыхнет пламень;
 Но этот пламень — не любовь!
 Он холодно глядит на кровь,
 И на кладбище, и на трупы…
 Перед его умом все глупы…
 Вошел, взглянул — и всё насквозь,
 Глядит — глаза, порою, врознь…
 Глядит — и видит все изгибы
 Души, и мыслей, и сердец!
 Рыбак не сторожит так рыбы,
 Как он, недремлющий ловец,
 Подстерегает взгляд и слово…
 Он души смертных прочитал,
 Постиг земные заблужденья,
 И, чуждый к слабым сожаленья,
 Он, гордый, сам себе сказал:
 «Они мои!.. Слепые дети!
 Я ваши жребии держу:
 Нужна ли хитрость? — кину сети;
 Потребна сила? — я свяжу…
 Я всё, обдумав, начинаю,
 И терпеливо я люблю;
 Кто б ни был он — остановлю
 Единым словом: я всё знаю».
 И знают, мнится, все его,
 И нехотя при нем таятся,
 И гостя скромного боятся,
 Не зная сами отчего…
 Он тих и никого не тронет,
 Он словом не обидит вас,
 Но мать дитя свое хоронит
 От зорких нечестивца глаз…
Федор Глинка — Кто он: Стих
> 

