Как будто выкрик: — К стенке! К стенке!
И в клубе грозовой угар!
Над кумачом слепые зенки
Слепой таращил юбиляр.
Его товарищ-однолетка,
Почти в падучей ветеран,
Кричал со сцены о разведке,
О рубке красных партизан.
Там весело гуляла злоба.
Там юбиляр вздымал камчу.
Там целовал его Лакоба,
И Коба хлопнул по плечу!
Но юбиляр тому накалу
Всем обликом не отвечал.
Он ни оратору ни залу,
Чему-то своему внимал.
Чему? С мучительной гримасой,
Сквозь окончательную тьму,
Что видел юбиляр безглазый —
Свет, что обещан был ему?
Ему обещанный когда-то
И им обещанный другим.
Что наша слепота — расплата
За то, что, зрячие, не зрим?
К окну склоняясь поминутно.
Он словно выходил на след
Какой-то мысли… Смутно, смутно
Лицом нащупывая свет.
А за окном платан могучий.
Смиряя кроной летний жар.
Вдруг закипал листвой кипучей,
И это слышал юбиляр.
Казалось, новым ослепленьем
Положен старому предел.
Как будто, став полурастеньем.
Он свет единственный узрел.
