До сей поры ее страшит
Былое ослепленье;
Один его любезный вид
Внушает отвращенье;
Но что такое вид и страх,
Когда в клонящихся годах
Ей в одиночестве, впотьмах
Влачиться по теченью?
Хотя она давно умом
Проникла в суть Иуды,
Любви упрямой нипочем
Соседей пересуды,
А гордость — не одна она
Союзу их подчинена…
А он томится у окна,
Он и его причуды.
Его влекут в морской простор
Невидимые нити,
Цветистый осени убор
Лишь прибавляет прыти;
И пусть он ей все время врет —
Так недвусмыслен жизни ход,
Что вдруг она к нему прильнет
С мольбою о защите.
С кружащейся в глазах листвой
Вселяется смятенье;
Прибой гудит за упокой
Пустого обольщенья;
И дом с любовью неживой
Стал ей спасительной норой;
А городок звенит струной
Прямого осужденья.
Мы скажем вам, стуча по лбу,
Все то, что есть на деле,
Как будто чью-нибудь судьбу
Хоть раз понять сумели,
Как будто дар нам вещий дан
И на ее самообман
Ее глазами сквозь дурман
Мы много раз смотрели.
И вот — мы к ним не пристаем;
Уж коль они такие,
Пускай колеблются вдвоем
По прихоти стихии;
Они же, творя всерьез,—
Чета безлиственных берез
Или к пучине под откос
Бредущие слепые.
