Огромною полночью небо полно,
 И старое не говорит вдохновенье,
 Я настежь распахиваю окно
 В горячую бестолочь звезд и сирени.
 Что ж.
 Значит, и это пройдет, как всегда,
 Как всё проходило, как всё остывало.
 Как прежде, прокатится мимо звезда,
 В стихи попадет и уйдет, как бывало.
 И вновь наползет одинокий туман
 На труд стихотворца ночной и убогий,
 Развеются рифмы…
 Но я на экран себе понесу и дела, и тревоги.
 Квадрат из сиянья, квадрат из огня.
 Сквозь сумерки зала, как снег, ледяные,
 Пускай неуклонно покажут меня,
 Мой волос густой и глаза молодые.
 Я должен увидеть, как движется рот,
 Широкий и резкий квадрат подбородка,
 Движения плеч, головы поворот,
 Наскучившую, но чужую походку.
 Пускай на холодном пройдет полотне
 Всё то, что скрывал я глухими ночами, —
 Знакомые и неизвестные мне:
 Любовная дрожь, вдохновения пламя…
 Пускай, электрической силой слепя.
 Мой взор с полотна на меня же и глянет;
 Я должен,
 Я должен увидеть себя,
 Я должен увидеть себя на экране!
 Кричи, режиссер, стрекочи, аппарат,
 Юпитер, гори,
 Разлетайтесь, потемки!
 Меня не прельстят ваши три шестьдесят.
 Я вдвое готов заплатить Вам за съемку.
Эдуард Багрицкий — Иная жизнь: Стих
> 


