1
Слышишь, сани мчатся в ряд,
 Мчатся в ряд!
 Колокольчики звенят,
 Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят,
 Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.
 О, как звонко, звонко, звонко,
 Точно звучный смех ребенка,
 В ясном воздухе ночном
 Говорят они о том,
 Что за днями заблужденья
 Наступает возрожденье,
 Что волшебно наслажденье-наслажденье нежным сном.
 Сани мчатся, мчатся в ряд,
 Колокольчики звенят,
 Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,
 И, внимая им, горят,
 И мечтая, и блистая, в небе духами парят;
 И изменчивым сияньем
 Молчаливым обаяньем,
 Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят.
2
Слышишь к свадьбе звон святой,
 Золотой!
 Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!
 Сквозь спокойный воздух ночи
 Словно смотрят чьи-то очи
 И блестят,
 Из волны певучих звуков на луну они глядят.
 Из призывных дивных келий,
 Полны сказочных веселий,
 Нарастая, упадая, брызги светлые летят.
 Вновь потухнут, вновь блестят,
 И роняют светлый взгляд
 На грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов,
 Возвещаемых согласьем золотых колоколов!
3
Слышишь, воющий набат,
 Точно стонет медный ад!
 Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.
 Точно молят им помочь,
 Крик кидают прямо в ночь,
 Прямо в уши темной ночи
 Каждый звук,
 То длиннее, то короче,
 Выкликает свой испуг,—
 И испуг их так велик,
 Так безумен каждый крик,
 Что разорванные звоны, неспособные звучать,
 Могут только биться, виться, и кричать, кричать, кричать!
 Только плакать о пощаде,
 И к пылающей громаде
 Вопли скорби обращать!
 А меж тем огонь безумный,
 И глухой и многошумный,
 Все горит,
 То из окон, то по крыше,
 Мчится выше, выше, выше,
 И как будто говорит:
 Я хочу
 Выше мчаться, разгораться, встречу лунному лучу,
 Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть до месяца взлечу!
 О, набат, набат, набат,
 Если б ты вернул назад
 Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,
 Этот первый взгляд огня,
 О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем, и звеня!
 А теперь нам нет спасенья,
 Всюду пламя и кипенье,
 Всюду страх и возмущенье!
 Твой призыв,
 Диких звуков несогласность
 Возвещает нам опасность,
 То растет беда глухая, то спадает, как прилив!
 Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,
 Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий прибой!
4
Похоронный слышен звон,
 Долгий звон!
 Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.
 Звук железный возвещает о печали похорон!
 И невольно мы дрожим,
 От забав своих спешим
 И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.
 Неизменно-монотонный,
 Этот возглас отдаленный,
 Похоронный тяжкий звон,
 Точно стон,
 Скорбный, гневный,
 И плачевный,
 Вырастает в долгий гул,
 Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул.
 В колокольных кельях ржавых,
 Он для правых и неправых
 Грозно вторит об одном:
 Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном.
 Факел траурный горит,
 С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит,
 Кто-то черный там стоит,
 И хохочет, и гремит,
 И гудит, гудит, гудит,
 К колокольне припадает,
 Гулкий колокол качает,
 Гулкий колокол рыдает,
 Стонет в воздухе немом
 И протяжно возвещает о покое гробовом.


The Bells, 1848
Перевод К. Д. Бальмонта