А иногда отец мне говорил,
 что видит про утиную охоту
 сны с продолженьем: лодка и двустволка.
 И озеро, где каждый островок
 ему знаком. Он говорил: не видел
 я озера такого наяву
 прозрачного, какая там охота!
 Представь себе… А впрочем, что ты знаешь
 про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
 и шел читать какого-нибудь Кафку,
 жалеть себя и сочинять стихи
 под Бродского, о том, что человек,
 конечно, одиночество в квадрате,
 нет, в кубе. Или нехотя звонил
 замужней дуре, любящей стихи
 под Бродского, а заодно меня —
 какой-то экзотической любовью.
 Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
 Ты подурнела, я похорошел,
 и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
 прозрачным этим озером блуждаю
 на лодочке дюралевой с двустволкой,
 любовно огибаю камыши,
 чучела расставляю, маскируюсь
 и жду, и не промахиваюсь, точно
 стреляю, что сомнительно для сна.
 Что, повторюсь, сомнительно для сна,
 но это только сон и не иначе,
 я понимаю это до конца.
 И всякий раз, не повстречав отца,
 я просыпаюсь, оттого что плачу.


 (8 оценок, среднее: 4,50 из 5)
 (8 оценок, среднее: 4,50 из 5)